«Про любовь» интересно каждому — а тут еще и двенадцать раз! Двенадцать глав книги Моник Швиттер отданы двенадцати мужчинам, которых вспоминает главная героиня, за прерывистыми мыслями которой вы будете следить, затаив дыхание, пока не кончатся страницы. Первая любовь, муж, любовник, учитель, ученик, брат... Ровесник, старик, ребенок... Красавец, развратник, гей... В этом калейдоскопе нашлось место всем видам любви — от христианской до материнской, от физической до платонической, от разделенной до несчастной, от любви к животным до любви к Богу.
И, наверное, неслучайно имена персонажей-мужчин совпадают с именами двенадцати апостолов — Иоанн, Тадеуш, Симон, Петр, Павел, Нафанаил… Это сразу и отсылка к Библии, и, возможно, попытка представить опыт страданий героини в свете Страстей Христовых. Не зря на страницах этой, в общем, небольшой по объему книги то и дело появляются святые, а открытке, изображающей Святого Христофора, и вовсе отведена особая роль.
Жанр любовного романа сегодня полностью дискредитирован — признаться в симпатии к нему все равно что расписаться в том, что любишь смотреть телешоу. Но книга Моник Швиттер — из другого ряда: это не любовный роман, это роман про любовь, сохранить которую не менее сложно, чем найти свежее, точное и незатасканное определение этому чувству, такому важному, желанному и редкому.
Все начинается с того, что вполне благополучная замужняя женщина, счастливая мама двух мальчиков, которых в тексте трогательно именуют «старшим» малышом и «младшим» малышом, вдруг вспоминает о своей первой любви и делает то, что принято делать в таких случаях в начале двадцать первого века. Она ищет имя того мужчины в гугле и выясняет, что несколько лет назад он покончил с собой. Одно воспоминание тянет за собой другое, героиня заново проживает все этапы своего взросления — счастливые, сложные, мучительные.
Оригинальное название романа — «Одно в другом» (Eins im Anderen), но в русском переводе заложенный автором смысл терялся. Переводчик Ольга Козонкова рассказывает, что новое название было придумано вместе с автором и русским издательством и в связи с этим «потерялись, к сожалению, некоторые внутритекстовые отсылки. Например, когда героиня говорит о сущности любви, она рассуждает — встречаем ли мы в жизни разные любови, или она всегда одна, только в разных обличиях. В оригинале перекличку с названием трудно не заметить».
Моник Швиттер придерживается традиций современной европейской литературы, когда повествование насыщено отсылками к высоким образцам изящной словесности, от Рильке до Лессинга, от Софокла до Беккета, с которым у героини (как и у автора) явно особые отношения. Ольга Козонкова отмечает, что изобилие явных и скрытых цитат в книге потребовало в работе над переводом особого труда — «не всегда напрямую обозначенные цитаты требовалось распознать, учесть существующие переводы и вплести в общую ткань русского текста». Вторая сложность — передача синтаксических и пунктуационных особенностей оригинала. «Дело в том, что в современной немецкоязычной литературе, написанной от первого лица, появилась мода на определенную манеру повествования: мысли персонажа, его реплики и авторская речь не разделяются необходимыми знаками препинания (тире, кавычками и так далее). Уже в оригинале это создает определенные трудности понимания, а в русском языке такое обращение с пунктуацией сделало бы текст трудночитаемым, превратило бы „обычную“ прозу в эксперимент. Поэтому пришлось воспользоваться традиционными нормами русского языка, что сделало чтение более легким, но изменило графический вид страницы и лишило книгу некой присущей ей в оригинале атмосферы неопределенности. В связи с этим приходилось несколько раз обращаться к автору, чтобы уточнить — произносит ее героиня эту фразу на самом деле или „просто“ думает».
Российские читатели впервые познакомились с творчеством Моник Швиттер несколько лет назад, когда появился русский перевод сборника рассказов «Память золотой рыбки». И в той, первой книге, и в новом романе ярко обозначилась одна из особенностей стиля швейцарской писательницы — переводчик обозначила ее как «непримечательные мелочи», то, из чего складывается мотивация персонажей, считывается их реакция на происходящие события. В этой недосказанности проявляется вторая профессия автора — Моник Швиттер известна не только как писатель, но и как актриса, и такой подход в целом характерен для людей театра, способных изобразить единственным поворотом головы то, что потребовало бы от простых смертных нескольких страниц убористого текста.
Для Швиттер, как для коренной швейцарки, очень важен вопрос языка — не меньше, чем для ее героини, отмечающей, к примеру, что на диалекте нет возможности сказать «я тебя люблю» и что здесь всегда требуется литературный немецкий.
Русских читателей, возможно, смутит избыточная физиологичность, «телесность», царящая в романе, но она в целом хар актерна для западной литературы, и мы рано или поздно к ней тоже привыкнем. А вот к настойчивому использованию морзянки — к тому, что точки и тире азбуки Морзе прошивают насквозь весь текст — привыкнуть труднее. Хотя, впрочем, это тоже дело если не вкуса, то опыта, и многим читателям такой прием покажется удачным — морзянка обозначает у Швиттер пульсацию боли. Как выразилась Ольга Козонкова: «Так всплывают на поверхность давно погребенные, но, видимо, травматические для героини воспоминания».
У героини романа много общего с автором — возраст, профессия (та и другая имеют прямое отношение к театру), одержимость языковыми нюансами, даже то, что и героиня, и автор уехали из Швейцарии в Германию, оставшись при этом швейцарками по духу. Интересно, что некоторое сходство нашлось и у автора с переводчиком — среди прочих швейцарских писателей Ольга Козонкова переводила не только Михаила Шишкина («Как сделан рай». Отрывок из книги «Монтрё — Миссолонги — Астапово. По следам Байрона и Толстого. Литературная прогулка от Женевского озера в Бернские Альпы». Иностранная литература, 2008, № 7) и Верену Штёссингер («Деревья остаются». Калининград: Pictorica, 2014), но и рассказ Роберта Вальзера «Симон». Напомню, что Симоном зовут одного из героев романа Моник Швиттер и что она получила в свое время премию имени… Роберта Вальзера.
Есть и другое, может быть, более важное сходство — в мироощущении, далеко не всегда совпадающем у автора и переводчика. Мы привыкли думать, что современная женщина Западной Европы ориентируется на эмансипацию, карьеру, финансовую состоятельность и независимость. Ольга Козонкова нашла в книге Швиттер ответ на вопрос о том, что же в самом деле важно для европеек: «Кажется, что брак у них — это договор о партнерстве, где каждый должен играть по правилам. Ан нет. Самое-то главное, как оказывается, все-таки любовь — к мужу, детям, брату. Получается, что за последнее столетие при всей эмансипации ничего не изменилось: женщина по-прежнему ищет настоящей любви и готова пойти ради любимых на многие жертвы».
Автор благодарит фонд Pro Helvetia и переводчика Ольгу Козонкову за помощь в подготовке материала.
Моник Швиттер/Monique Schwitter (род. 1972) — актриса, прозаик. Уроженка Цюриха, Швиттер изучала режиссуру и актерское мастерство в Зальцбурге, играла на сценах разных театров Европы, с 2005 года живет в Гамбурге. Дебютный сборник ее рассказов был удостоен премии имени Роберта Вальзера и премии Швейцарского фонда Шиллера. На русском языке выходил сборник рассказов Моник Швиттер «Память золотой рыбки» (перевод с нем. Е. Веселовской и др. — М.: Текст, 2014). Роман «Двенадцать раз про любовь» в 2015 году получил главную литературную премию Конфедерации и вошел в шорт-лист Германской книжной премии. Фото: ANSICHTEN.SRF.CH
Уважаемые читатели «РШ», специально для вас мы запустили канал в мессенджере Telegram. Подписывайтесь на нас — вы будете узнавать новости о Швейцарии, а также свежую аналитику из первых рук и максимально оперативно. Благодарим вас за то, что вы с нами!
Перепечатка текста и фотографий aboutswiss.ch разрешена на условиях размещения ссылки на оригинал материала на нашем сайте.